§ 1. Термин “язык” в Словаре Академии Российской. Для современного филолога создание Словаря Академии Российской предстает как образец оптимальной реформы языка, эффективных преобразований, предпринятых в отношении русского слова и имевших глубокое и разностороннее влияние на деятельность последующих поколений филологов, писателей, ученых. Научные позиции создателей Словаря освещены замечательным пониманием роли и значения языка для народной жизни. Один из первых историков Академии Российской А.Красовский, оценивая действия императрицы Екатерины Великой, пишет о том, что “славная своим царствованием самодержица … признавала отечественное слово его (народа – А.В.) необходимым условием, ближайшим и вернейшим орудием распространения нужных и благодетельных для россиян познаний” [Красовский 1848: 14]. Язык рассматривается как условие существования народа, а отечественное слово ставится в центр внимания общества и ученого сословия, будучи инструментом познания и источником общественного благоденствия.

К участию в создании Словаря были привлечены лучшие научные и писательские силы России. Во главе Академии стояла княгиня Екатерина Романовна Дашкова, которая своей энергией, любовью к России и русской науке объединила всех, кто был готов послужить на пользу русскому слову.

Составление же Словаря зиждется на определенном взгляде на язык, который “ныне употребляется”. Основная филологическая терминология, лежащая в основании Словаря и кажущаяся сегодня прозрачной по смыслу, оказывается для современного читателя далеко не столь ясной вследствие поздних смысловых напластований. Термины язык, слово, речь, тем более словесные науки и их состав значительно отличаются от современных толкований, имея, кроме того, ярко выраженный национальный характер.

В Записке Е.Р.Дашковой относительно плана деятельности Российской Академии намечены: “сочинение Грамматики, Российского Словаря, Риторики и правил Стихотворения”. Если “главнейший долг”, как сказано в Предисловии, “сочинение словаря”, то три другие цели как раз и составляют “словесные науки”: грамматику, риторику и стихотворение (последнее слово прочитывается этимологически: наука о творении или правилах сочинения стихов). Словарь, конечно, не входил в словесные науки, но являлся основой для описания языка и выявления его качеств, которые будут неоднократно проговорены в различных контекстах: “обилия, красоты, важности и силы” [Словарь. Предисловие: V].

Прежде описания словесных наук необходимо обратиться к толкованию самого языка и Отечественного слова, какими они представлены в Словаре Академии Российской. Само “полное собрание слов и речей”, которым требуется определить “точное знаменование”, необходимо для того, чтобы показать вышеперечисленные свойства языка и позволить “пользоваться оными” так, чтобы они могли “послужить примером” (VI).

Конечно, в определениях Словарем слова язык невозможно искать современного значения “системы языка” или чего-либо подобного. Слово язык, кроме первого значения “совершенно мясистая во рте у животного лежащая и от других отделенная часть”, имеет второе терминологическое значение: “наречие, слова и образ речи, употребительные каким-либо народом” (VI, 1037). В словах этого гнезда отмечаются положительные и отрицательные возможности в употреблении “языка”: “языковредие – злоречие во вред себе и другим; благоязычие – красноречие; злоязычие – злословие, злоречие; косноязычие – гугниввость, заикливость; медленноязычный – то же, что косноязычный” (там же).

Несомненно то, что основные качества (“свойства”) языка обилие, красота, важность, сила и, конечно, чистота (а словесные науки касаются “до свойств и чистоты языка”) восходят к известной характеристике, данной российскому языку М.В.Ломоносовым. М.В.Ломоносов видел в российском языке “великолепие (здесь “красоту”) испанского, живость французского, крепость (аналог “силы”) немецкого, нежность италиянского, сверх того, богатство и сильную в изображении краткость греческого и латинского языков”. Эти качества будут неоднократно проговариваться в Предисловии к Словарю, например, богатство языка осмысляется как “обилие” текстов, написанных на этом языке: “рассеянное обилие нашего языка во множестве книг как древних, так и новейших писателей было главною доселе причиною трудности в прямом нашего языка употреблении” (VI). “Обилие” означает прежде всего богатство текстов и смыслов, выражаемых в них, но само это обилие должно привести к познанию точного смысла и “употребления языка”.

Свойства и употребление языка проясняются и через называние этого языка. Обратим внимание на то, что он назван “Славенороссийским”: “Большею частию наш язык состоит из Славенского, или, яснее сказать, основу свою на нем имеет; хотя, впрочем, великое множество содержит слов собственно Русских” (VI). Название и свойства языка ведут к употреблению в текстах и оценке смыслов: Славенский язык от времен просвещения славян словом евангельския истины, совсем иной получил вид и образование. Ибо греки, принесшие к славянским племенам христианский закон, тщилися о распространении книг священных и церковных на язык Славенский; они явили неподражаемых творцов во всех родах красноречия, они витийствовали и в творениях церковных. Великие из них Христианския церкви учители возвышали древнее свое красноречие богословскими учениями и парением усердного к Богу пения. От преложения оных на Славенский язык, приобрел сей обилие, важность, силу и краткость в изображении мыслей, удобность к сложению слов и другие красоты языка греческого” (VI).

Кроме вновь обыгрываемой ломоносовской цитаты со свойствами языка ясно видятся словесные источники языка и примеров, которые войдут в Словарь. В основном это и будет “красноречие Священного писания” (так назовет свою книгу в будущем академик А.С.Шишков), “Евангельских истин”, творений церковных и “усердного к Богу пения” (VII).

Каков же здесь язык Российский? Российский язык имеет “незыблемым основанием язык Словенский” (VIII), но именно Российский язык “более изменился и изменяется”, потому что в него вводят новые речения “науки, художества, ремесла, рукоделия, торговля, промыслы, обновленное военное и гражданское состояние” (VIII). Органическое единство двух языков, выраженное в едином слове “славенороссийский”, заставляет Академию “вникать в тот и другой язык с возможною точностию”. И вновь сказано о свойствах, зависящих от этого единства двух языков: “от соединения их зависит обилие, важность, сила и красота языка ныне употребительного” (VIII).

“Ныне употребительными” источниками Словаря названы “все известные (1) книги церковные, и (2) лучшие светские сочинения, (3) летописи разные, (4) законодательства как древние, так и новейшие, (5) записки путешественников, (6) речения в науках, художествах, ремеслах и проч. употребительные” (VIII-IX).

§ 2. Объяснение понятия “словесные науки”. Само понятие “словесные науки”, видимо, первым ввел М.В.Ломоносов в названии к “Краткому руководству к красноречию” (1747), сочиненному, как сказано в названии, “в пользу любящих словесные науки” [Ломоносов 1952: 89].

До М.В.Ломоносова терминологическое сочетание “словесные науки” не встречается, хотя небезынтересен не только состав “наук”, но и история слова “наука”. Первое русское сочинение, обобщающее состав наук вообще и филологических в частности – “Сказание о седми свободных мудростех” - написано в период после Смутного времени до 1620 года и включает тривиум филологических “мудростей”: грамматику, диалектику и риторику. Основным именованием науки здесь служит слово “мудрость”, но уже “первая мудрость Грамматика” называет себя в самопредставлении (по образцу представления Мудрости из Притчей Соломоновых) “честной наукой” [Николай Спафарий 1978: 141] В расширенной переделке “Сказания” Николаем Спафарием основное слово для обозначения науки уже другое – “художество”, и само сочинение называется “Сказание о девяти мусах и о седми свободных художествах” (1672 год). О риторике же сказано: “Риторика есть художество, яже учит слово украшати и увещевати” [Николай Спафарий 1978: 31].

Очевидно, что речь идет о “свободных науках” (ars liberalis), но нигде эти науки не называются “словесными”. В отношении самого понятия наука происходит борьба слов мудрость, художество, учение, наука. Ср. у Мелетия Смотрицкого: “Что есть грамматика? Есть известное художество благоглаголати и писати учащее” [Смотрицкий 1974: л. 4].

В первой русской “Риторике” 1620 г. как раз отсутствуют два первых слова, но неизвестный автор-переводчик постоянно пользуется и в переводе и в собственных добавлениях словом “наука”: “сию же науку сладкогласием или краснословием нарицает, понеже красовито и удобно глаголати и писати научает… паки же латинстии мудрецы риторику сию науку нарекли… Та же наука от Димоньтена, сииречь хитроречиваго, и от Маркуса Талиуша Кикерона… И того ради сию науку никто от философ не преминовал…” [Аннушкин 1999: 21].

Как показали исследования риторических источников творчества М.В.Ломоносова, основатель русской науки знал именно первую “Риторику” 1620 года, а из риторик петровского времени – прежде всего “Риторику” Михаила Усачева, к тексту которого восходят основные определения риторики и способов приобретения красноречия М.В.Ломоносова. Именно у Усачева “риторика есть наука добре, красно и о всяких вещех прилично глаголати” - ср. у других авторов: “риторика есть художество добре глаголати” (Стефан Яворский); “хитрость добре глаголати” (старообрядческая “Риторика в 5 беседах”). [Аннушкин 2002: 81, 103, 129].

Состав словесных наук до М.В.Ломоносова в сущности не определен – в него могут входить и грамматика, и риторика, и логика, и пиитика (стихотворство). Кроме того, существует богатая синонимика в назывании этих наук, свидетельствующая о борьбе за утверждение своего смысла, - ср. многочисленные синонимы термина риторика: ветийство (через “ять”), элоквенция, красноречие, доброречие, благоглаголание и мн. др.

Словесные науки в Академии Российской представлены как в самом Словаре, так и названы в ряде сопутствующих текстов. В Словаре они определены как “науки, касающиеся до свойства и чистоты языка какого, в коих заключаются грамматика, ветийство и стихотворство” (V, 536). Те же науки изображены и описаны на серебрянном жетоне-“дарике”, который раздавался каждому члену Академии по окончании еженедельного заседания: “…На обороте жетона изображен также в круге, земной шар; на нем представлены: Неусыпность в трудах и бдящая под оными мудрость Афины греков, или Минервы в виде ночной птицы; в середине шара - Грамматика, открывающая разумение языка и общих познаний, под видом ключа; с одной стороны шара – Витийство под знаком Меркуриева жезла, с другой – Стихотворство в изображении Аполлоновой лиры. Сии три Словесные Науки, составляющие главные предметы занятий Академии, имеют целью и основанием своим просвещение ума, изображенное книгою, положенною под шаром на заветном четырехугольном ковчеге, с начертанием дня основания Академии: Октября 21, 1783 г.” [Красовский 1848: 23-24].

Каждое из обсуждаемых понятий заслуживает своего внимательного рассмотрения в контекстах наиболее авторитетных суждений, высказанных как виднейшими филологами-словесниками XVIII века, так и зафиксированными в Словаре Академии Российской. Если очевидно, что словесные науки – это науки филологические, то следует отметить, что слово филология вообще не встречается у М.В.Ломоносова, но оригинально обсуждается у В.К.Тредиаковского. После того, как академиком Миллером была критикована рукопись “Краткого руководства к риторике” М.В.Ломоносова 1744 года с рекомендацией написать такое же руководство по-латыни, 12 августа 1745 года в Петербургской академии наук В.К.Тредиаковским было произнесено “Слово о витийстве”. В.К.Тредиаковский не только выполнил рекомендацию Миллера о толковании риторики как на латинском, так и на российском языке, но и дал истолкование филологии: “…полуденного солнца яснее, что вся вообще филология… самою вещию есть токмо что элоквенция”. [Цит. по кн.: Аннушкин 2002: 171].

У В.К.Тредиаковского, создающего свое “Слово о витийстве” в параллельном переводе, основное слово – элоквенция: “Элоквенция общества управляет, умножает, утверждает”. “Царица Элоквенция” повсюду сияет и объединяет все науки и знания, ибо все они “токмо чрез элоквенцию говорят”. Слово “витийство” встречается у В.К.Тредиаковского, скорее, лишь как синоним слову элоквенция, служа средством синонимического разнообразия текста: “Толь изобильно вещами, или, лучше, неистощаемо есть витийство, что куда зрение мое ни обращу, везде оное токмо царствующее вижу. Да представятся в мысль самые человеческие общества, которых человеческому роду нет ничего полезнее, какой крепче другой союз найдется обществ, кроме той же самой элоквенции?”

Именно к этому времени относится утверждение в русской науке и литературном языке слова красноречие. До В.К.Тредиаковского и М.В.Ломоносова оно употребляется достаточно редко – гораздо чаще встречаются краснословие и красноглаголание (по нашим данным, впервые слово красноречие, критически осмысленное, встречается у протопопа Аввакума в начале “Жития”: “не обык речь красити, понеже не словес красных Бог слушает… того ради и я не брегу о красноречии”). Если у В.К.Тредиаковского может встретиться лишь “премудрость красноречия”, то именно М.В.Ломоносов дает этому слову ясное терминологическое значение, вводя его в состав филологического знания.

Настойчивое размышление М.В.Ломоносова над сущностью новой терминологии словесных наук проявилось уже в названиях курсов: 1744 г. - “Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкоречия” (подчеркиваем термины - А.В.): 1747 г. - “Краткое руководство к красноречию. Книга первая, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки.” [Ломоносов 1952: 19, 89].

Выбор подходящего слова из бесконечного ряда существовавших синонимов “благоречие”, “добрословие”, “хитроязычие”, “сладкоречие” и т.д. (их насчитывается не менее двадцати) происходит именно здесь. Ломоносов останавливается на слове “красноречие” и несомненно сознательно редактирует во 2-м варианте определения § 1: 1744 г. - “Риторика есть наука о всякой предложенной материи красно говорить и писать...”; 1747 г. - “Красноречие есть искусство о всякой данной материи красно говорить и тем других преклонять к своему об оной мнению”.[Ломоносов 1952: 23, 91].

Факт ясного отделения риторики от красноречия доказывается в повторном именовании 1-й книги: “Краткого руководства к красноречию книга 1, содержащая риторику. § 1. Имя сея науки происходит...”. Таким образом, риторика - это “наука”, “учение”, “правила”, красноречие - “искусство”, способность, умение “говорить и писать”, но также и состав текстов словесности, если употребить взятый впоследствии термин. Говоря о “правилах обоего красноречия: оратории и поэзии”, Ломоносов понимает под красноречием также совокупность текстов или словесных произведений - аналог будущей словесности. Это значение термина “красноречие” сохраняется и поныне, когда говорят о разных видах красноречия: судебном, политическом, духовном, академическом и т.д.

Какие же науки входили у М.В.Ломоносова в “словесные”? Им, как известно, описаны две “науки”: “Российская грамматика” и риторика в “Кратком руководстве к красноречию”. Входила ли логика, по мысли М.В.Ломоносова, в словесные науки – вопрос, им самим не проясненный. Терминология логики частично входит в риторику, например, приступая к “правилам о изобретении доводов”, он считает должным “истолковать части и сложение оных из логики” [Ломоносов 1952: 154]. Хотя логика и отсутствует в наследии Ломоносова (при частом обращении к ней в риторике), она безусловно входит в словесные науки, о чем говорит частое обращение к ней в “Кратком руководстве к красноречию”. На протяжении последующей истории риторики весь вопрос будет в том, в каких частях и размерах “логические основания мышления и речи” проникают в риторику.

Более точного выяснения требует и вопрос о месте “поэзии” (еще не поэтики!) или “стихотворства” в ломоносовской классификации. Предлагая проект Московского университета, М.В.Ломоносов просит о должностях двух профессоров: оратории и поэзии. Граф И.И.Шувалов оставляет должность одного - профессора красноречия (элоквенции). Именно эту должность и будут отправлять в дальнейшем Н.Н.Поповский и А.А.Барсов, а сама кафедра будет называться кафедрой красноречия.

Уточним же терминологию ломоносовских “словесных наук”. Термин “красноречие” имел отношение к 3-м запланированным книгам и соответственно “наукам”: Риторике (“учению о красноречии вообще”), Оратории (учению о прозе) и Поэзии (учению о стихотворстве). Красноречие в самом общем смысле, если такое сравнение корректно, составит в будущем науку и искусство словесности (вот почему “труды в словесных науках”, как верно замечено в Приложении к ПСС, т. 7, включают также литературную практику [Ломоносов 1952: 890]); риторика - “учение о красноречии вообще” - будет соответствовать общей риторике (где будут рассмотрены “правила” и для прозы, и для поэзии - ср. ломоносовские стихотворные примеры в руководстве); оратория - составит в будущем раздел частной риторики как учения о разных видах прозы; поэзия - будет соответствовать поэтике.

М.В.Ломоносов осуществил лишь первую часть своего замысла – он создал Риторику, но Оратория и Поэзия остались ненаписанными. Очевидно, что замысел написать Ораторию как учение о прозе осуществил Амвросий Серебренников, член Российской Академии, который опубликовал “Краткое руководство к Оратории Российской” в 1778 году. В нем автор прямо ссылается на Ломоносова как на своего предшественника и это, кстати, был первый учебник на русском языке, написанный после М.В.Ломоносова.

М.В.Ломоносов первым в русской науке ясно определил различие прозы и поэзии, которое в будущем станет основанием для различения частной риторики и поэтики (впрочем, не исключено, что сами термины “общая”, “частная”, “прикладная” имелись еще в латинских руководствах Киевской Духовной академии). Ломоносовский критерий деления “слова” на прозу и поэзию - внешнее ритмическое строение текста: “проза есть слово, которого части не имеют точно определенной меры и порядка складов, ни согласия, в произношении точно назначенного, но все речения располагаются в нем таким порядком, какого обыкновенный чистый разговор требует. Поэма состоит из частей, известною мерою определенных и при этом имеет точный порядок складов по их ударению или произношению”. Впоследствии русская риторика и теория словесности предложат дополнительные основания для отделения прозы от поэзии: проза относится к миру действительности, поэзия - к миру вымышленному, существующему в фантазии художника слова.

М.В.Ломоносов называет и виды словесности, которые в обогащенном составе войдут в частные риторики и поэтики XIX века: “первым образом (т.е. “прозою” - А.В.) сочиняются проповеди, истории, учебные книги, другим (т.е. “поэмою” - А.В.) составляются имны, оды, комедии, сатиры и других родов стихи”.[Ломоносов 1952: 96-97].

§ 3. Словесные науки в Словаре Академии Российской. Рассмотрим последовательно словесные науки, о которых говорится в Словаре Академии Российской. При этом будем иметь в виду, что каждая эпоха создает несколько свой состав смыслов. Так, положительные оценки А.Красовского, адресуемые просветительской деятельности императрицы Екатерины, создаются в филологической терминологии его времени. Например, он пишет о “ее любви к нашей Словесности”, “ее пример одушевлял к трудам любителей Отечественного слова”, “к пользе Отечественной словесности … возвышено Церковное красноречие языком Платона, Леванды, Георгия (Кониского), Анастасия (Братановского) и других витий” [Красовский 1848: 16]. Далее А.Красовский перечисляет виды отечественного слова, заканчивая “изящной словесностью” [Красовский 1848: 17]. Термин “словесность” является основным в филологической науке 40-х годов XIX века, однако он полностью отсутствует в текстах, которые создают и Е.Р.Дашкова и ее коллеги, приступая к написанию Словаря Академии Российской. Иначе говоря, как раз слова словесность ни Екатерина Великая, ни княгиня Е.Р.Дашкова не употребляли.

И все-таки именно “словесность” находит толкование в Словаре Академии Российской в гнезде “слово”: – “1) Знание, касающееся до словесных наук. Силен в словесности; 2) Способность говорить, выражать” (САР, V, 536). Обратим внимание на то, что здесь это еще не “наука”, а только “знание” или “способность”. Но смеем предположить, что именно эти определения Словаря создали предпосылки для рождения и утверждения “словесности” как термина русской науки. Появление этого слова в Академическом Словаре имело важнейшее значение для последующего осмысления и употребления иермина “словесность” множеством авторов первой половины XIX века.

Создателем и утвердителем “словесности” стал, скорее всего, А.С.Никольский, первые сочинения которого относятся к 1790 году (анонимное издание “Логики и риторики” [Логика и риторика 1790]), а его “Основания российской словесности”, выдержавшие 7 изданий, датированы 1807-1830 годами ([Основания 1807].

Концепция А.С.Никольского заслужила влияние благодаря предельной простоте его схемы: “Словесность (дар слова) есть способность выражать мысли словами” [Основания 1807: I, 8]. Обратим внимание на то, что сама словесность здесь еще не наука, а только “способность”.

Показывая правила, по которым употребляют сию способность, словесность образует две науки: грамматику, научающую “правильному употреблению слов”, и риторику, показывающую “способ, как располагать и изъяснять мысли”. Характерно, что в начале своего руководства прежде, чем дать определения двух этих наук, А.С.Никольский излагает, как “действует или должен действовать наш разум в познании вещей или предметов, о коих свои понятия выражаем словами” [Основания 1807: 1-2, 10]. Эти действия разума человеческого объясняются в логических терминах понятие, рассуждение, умозаключение. Таким образом, вступление в “основания словесности” явилось краткой логикой с изложением законов мысли или разума.

1-я часть “грамматика” оказалась у А.С.Никольского достаточно традиционной, включающей объяснения букв, слогов, 8-ми частей речи, законов правописания, произношения слов и стихосложения. 2-я часть “риторика” сосредоточена на периодах, тропах, фигурах, хрии, учении о слоге; из прозаических видов словесности (они еще так не названы) проанализированы письма и “расположение больших слов”: “риторическое слово (oratio) и философское рассуждение”. Виды поэзии (глава 9) также включены в риторику.

Характерно, что А.С.Никольский не употребляет термина “красноречие”, но риторика определяется как “искусство располагать и приятно изъяснять свои мысли” [Основания 1807: II, 1]. Таким образом, ломоносовское разведение риторики и красноречия оказалось нивелированным у А.С.Никольского. “Грамматика, риторика и поэзия” помещаются автором “совокупно, дабы все относящееся к словесности, преподаваемо было по одинаковой системе” [Основания 1807: I, 9-10]. Эта совокупность “словесных наук”, повторяющая “Словарь Академии Российской”, тем не менее, начинает существенно расходиться с ломоносовской. Схематически эту разницу можно представить следующим образом:

Предмет риторики ограничен у А.С.Никольского учениями о стиле-слоге, периоде, тропах и фигурах, хрии, течении речи; изымаются учение об общих местах, возбуждение страстей (у А.С.Никольского говорится лишь о стилевых особенностях выражения гнева, радости, скуки). Связь риторики с философией и этикой - эту “нравственную” функцию риторического обучения - продолжают выполнять этические примеры, сочиняемые самим автором. Очевидно, что в ломоносовской традиции выполнен А.С.Никольским разбор примера “Науки просвещают разум...” (II, 12-14). Поэзия вошла в риторику у А.С.Никольского лишь как одна из глав (9-я) с разбором видов поэтических произведений.

Итак, лишь во времена писавшего свой исторический очерк А.Красовского “словесность” станет основным термином, обобщающим все филологические науки (примерно так же, как “элоквенция” у В.К.Тредиаковского). Симптоматична характеристика Академии, которая “своим бытием и первым цветущим возрастом” обязана тому попечению, которое оказывала Екатерина к “языку и словесности его”. Сочетание “словесность языка” не могло появиться во времена создания Академического словаря, но оно вполне реально во времена создания исторического очерка А.Красовского.

В 40-е годы XIX века термин словесность действительно станет основным в русской филологической науке. Так, в “Чтениях о словесности” 1837-1843 гг. профессора Московского университета И.И.Давыдова к “науке” относится объективная словесность, которая включает 3 больших раздела: 1. теория языка; 2. теория изящной речи; 3. теория слога. К области объективной словесности принадлежат грамматика и риторика, рассматриваемые применительно к конкретному языку или народу. К “творчеству человеческого духа” относится субъективная словесность - ее воплощением являются тексты словесности (это уже не “наука”!): поэзия и красноречие. Разделение последних базируется на дихотомии “словесные произведения мира действительного и “мира идеально-возможного, гармонии и идеалов с чувственными образами, духовного подражания природе в слове”. Родами красноречия являются история, философия, ораторская речь, родами поэзии - эпос, лирика, драма [Давыдов 1837: 15, 19].

Однако такова перспектива развития словесных наук в России, которой в 50-е годы XIX века грозит в некотором смысле распад и крушение. Ученым, поставившим под сомнение ценность прежних “словесных наук” и декларировавшим в России рождение нового понимания предмета - теперь уже под названием “науки о Слове” - стал профессор Ришельевского лицея К.П.Зеленецкий. Начав свое основное теоретическое сочинение с похвалы теоретикам риторики древности и критики ее достижений со стороны нынешних “самостоятельных обрабатывателей”, К.П.Зеленецкий совершенно определенно заявил о начале нового века в науке: “Только в последнее время, когда здание словесных наук распадается само собой, когда его заменяет Наука о слове, знамя которой, на развалинах теории словесности первый у нас водрузил профессор Давыдов, когда труды свои посвящают этому предмету мужи, каковы В.Гумбольдт и Бопп, реторика как часть науки о слове может надеяться получить полное право гражданства в сфере наук точных, положительных; может сбросить свою схоластическую одежду и принять вид более естественный, более согласный с духом и с направлением нашего времени” [Зеленецкий 1846: 9]. Рассуждения о “точности и положительности” нового понимания науки слишком напоминают декларированные и не всегда оправдавшие себя заявления позднейших “самостоятельных обработывателей” науки.

Показав историческую перспективу развития словесных наук от их создания до распада, имеет смысл вернуться к ясной и основополагающей терминологии Академического Словаря, как и содержательной стилистике его создателей, т.е. тем идеям и стилю, с помощью которых ими описываются язык и отечественное слово.

“Сочинение грамматики и словаря – да будет первым нашим упражнением” – так сказано в программной речи Е.Р.Дашковой 1783 года. Грамматика определяется в Словаре как “наука, подающая правила говорить и писать правильно” (САР, II, 316). Характерен пример: Грамматика есть основание словесных наук. В 1786 году Академии были представлены сочинения Иоанна Сидоровского – две части сочиняемой им Российской грамматики, а именно: о производстве и сочинении слов, и Правила Российского правописания Василия Григорьева. По просьбе Е.Р.Дашковой свою Грамматику послал в Академию А.А.Барсов – и Российская академия воспользовалась ею для подготовки своего издания. Написанная П.И. и Д.М.Соколовыми “Грамматика Российская, сочиненная Императорскою Российскою Академиею”) вышла первым изданием в 1802 году и многократно переиздавалась: 2-е изд., вновь исправленное и дополненное, Спб., 1809; изд. 3-е, СПб, 1819; изд. 4-е, СПб., 1827) [Российсая грамматика 1981: 5].

Характерно, что следующая словесная наука чаще называется ветийством, нежели риторикой, хотя в самом Словаре обнаружится толкование не только этим словам, но и красноречию, и оратории. Академия отказалась от специальной научной терминологии в своем Словаре, т.е. решила “не вмещать в Словарь Российской Академии … слова и речения Наук и Художеств, единственно ученым и художникам известные”. Но это не значило, что вся терминология не берется в Словарь: “Однако же из сего правила изъемлются естественные в России произведения, кои имеют особливые названия прямо Российские, или по свойству языка нашего вновь составленные и ясно вещь изображающие” [Красовский 1848: 28]. В Предисловии к Словарю о таких привлекаемых словах сказано: “большею частию суть народные” (САР, I, IX). Если сравним определения интересующих нас слов, то увидим, что красноречие, витийство – как раз “особливые слова прямо российские”, а грамматика, риторика, элоквенция, хотя и заимствованные – “по свойству языка нашего вновь составленные и ясно вещь изображающие”.

Создатели Словаря склоняются к словам славянороссийским вследствие их общих патриотических тенденций к употреблению славянских слов там, где возможно ими заменить иностранные, западные. В противоборстве слов ветийство / риторика уместно вспомнить и раннюю историю взаимоотношений этих слов, когда первым переводом греческого слова rhtorikh в XI веке было именно слово ветииство, а rhtor переводился чаще как вития, а не риторъ. Очевидно, что составители Словаря сознательно выбирают славянское слово там, где это возможно (при описании жетона-дарика, при назывании словесных наук везде ветийство, а не риторика).

Обратим внимание на то, что словарному гнезду “ветую” посвящено более двадцати столбцов (САР, I, 1032-1054). Вот основные значения:

“ВЕТУЮ – Убедительно вещаю, проповедую.

Ветия и Вития. – Ритор, красноречивый, искусный в красноречии, сильный в слове.

Витиеватый. Витиеват. - Замысловатый, красноречивый, хитрословесный.

Витиеватость – Красноречивость, хитрословесность, замысловатость.

Ветийство, и Витийство – Красноречие, хитрословесие; искусство сладкоречиво, замысловато говорить и писать.” (I, 1032-1033).

Далее следуют многочисленные однокоренные слова, образованные приставками с корнем вет-, обозначающего само говорение и речевую способность.

“Риторика и Реторика – наука, преподающая правила к красноречию. Учиться риторике.

Ритор, или Ретор – упражняющийся в красноречии или преподающий правила красноречия. Древние риторы. Сниде Архиерей Анания со старцы и с ритором некиим. Деян. XXIV.1” (V, 147).

Слово “красноречие” находится в гнезде “речь”. Оно определено в двух значениях:

“1) Витийство, способность красно, ясно, убедительно, приятно говорить и писать; 2) Витийственное изображение мыслей.

Красноречивый – витиеватый, красноглаголивый, искусный в красноречии” (V, 123).

Есть еще оратория, которая определена как “витийство, наука красноречия. Правила оратории”, а оратор – это “вития. Красноречивый, искусный оратор”.

Обратим внимание на то, как ясно разведены в своих значениях анализируемые слова: риторика названа “наукой”, витийство определено как “искусство”, красноречие – как “способность”. Оратория, являющаяся и у Ломоносова частью риторики, также названа “наукой”. Элоквенция в Словарь не вошла, видимо, как не “соответствующая свойствам нашего языка”.

Стоит обратить здесь внимание на уже увядающую к концу XVIII века синонимику слова красноречие. В Академическом Словаре она еще представлена однозначными словами доброречие, многоречие, сладкоречие, краснословие; многочисленны и антонимы: злоречие, празднословие, пустословие, сквернословие, срамословие, суесловие, тщесловие и нек. др. В древнерусском языке их количество было значительно большим, если судить по данным наших словарей древнерусского языка (более 30 синонимов слов типа “добрословие” и “благоречие” и более 45-ти – их антонимам типа “злословие”, “злоречие”). Основным качеством (это очевидно по количеству словоупотребелений) были слова с корнями благ- и добр- (типа благоречие и добрословие). Создание научной терминологии ликвидировало эту многоголосицу через выбор единственного термина красноречие. Именно М.В.Ломоносову мы обязаны утверждением слова красноречие с последующим, видимо, тяготением к изящной словесности, а не к этическим понятиям блага и добра, которыми пронизаны древнерусские сентенции о слове, языке, речи.

Третья “словесная наука” стихотворство определена как: “1) наука изображать стихами мысли свои, описывать предметы чувствам нашим подлежащие, или отвлеченные; 2) сочинение, стихами писанное”. Стихотворство может быть “лирическое, драматическое, эпическое, издевочное”. Характерно, что вновь найдено именно “славенорусское” слово. Термин “поэзия” имеется в словаре, но только со ссылкой на